Взаперти. История девушки из Лиды, которая стала пленницей собственной комнаты

Не помнит мать и не ходила в школу
Окно, тахта, рабочий стол со швейной машиной, скромный набор бытовой техники и телевизор. В этой комнате прошли последние полтора года Лениной жизни. В отсутствие пандуса она не может самостоятельно покинуть стены общежития — за все лето Лена ни разу не побывала на улице. Вывезти девушку на прогулку способен только взрослый мужчина, а их в окружении не много. Из родственников в Лиде осталась только двоюродная сестра, с соседями дальше «здравствуйте» разговоры не складываются, социальная работница помогает сироте в быту, но не особо интересуется ее жизнью. Впрочем, заключение в четырех стенах для Лены не ново: из-за проблем с позвоночником она с детства была отрезана от общения со сверстниками и, выражаясь фигурально, выросла взаперти.

— У меня с рождения спинномозговая грыжа. Из-за нее я с трудом ходила, не могла посещать школу, как все дети, и училась на дому. С сестрами у меня довольно большая разница в возрасте: когда я была в младших классах, двоюродная уже завела семью, родная вышла замуж, когда мне было лет 15. Так что у нас были немного разные интересы.

Я не особо помню мать. Она бросила нас задолго до того, как я вступила в сознательный возраст. Меня воспитывал папа. Еще с нами жили бабушка с дедушкой, но они были уже в возрасте.

Самая страшная неделя в жизни
Жизнь не выбирает время и место, ей безразлично, успели ли вы отдышаться, она не принимает уважительных причин и оправданий. Лена поняла это еще в 17 лет, когда за неделю лишилась ноги и потеряла отца.

— Я наступила на иголку. Наверное, прокол был маленький, потому что я ничего не почувствовала. Забеспокоилась гораздо позже, когда началось воспаление, гангрена. Только тогда я обратились к врачу. Из поликлиники меня сразу повезли в больницу. Там я пролежала месяц: капельницы, уколы, антибиотики… Нога шла на поправку. Меня выписали, и я вернулась домой. Приезжали врачи, делали перевязки — казалось, что все уже позади. А потом воспалительный процесс возобновился, все пошло заново. Меня сразу направили в Гродно на ампутацию. Честно говоря, даже не помню, чтобы я нервничала… Наверное, не осознавала толком, что происходит. Ну блин, мне было 17 лет, — говорит Лена дрожащим от слез и смущения голосом.

— Помню, как переживала после операции, боялась смотреть на ногу. Опять капельницы, лекарства, перевязки… Вернулась домой уже в коляске. Через пару дней после моего возвращения отец упал на кухне с инфарктом, сердце остановилось. Не успела оправиться от шока и привыкнуть к тому, что всю жизнь проведу в коляске, как осталась круглой сиротой.

После ампутации и смерти отца Ленина жизнь постепенно выровнялась и достигла состояния плато — это когда долгое время ничего не меняется.

— Стала привыкать к такому положению вещей. Потому как ну что уже сделаешь? У меня остались две сестры: родная и двоюродная. Обе замужем, у обеих свои семьи. В частном доме, где я жила до смерти отца, не было условий. Туалет на улице, летний душ — очень сложно всем этим пользоваться, когда передвигаешься на инвалидном кресле. Поэтому родная сестра, которая жила в однокомнатной квартире с мужем, взяла меня к себе до совершеннолетия. А через год устроила меня в общежитие. Сейчас она переехала в другой город, так что общаемся мы в основном по телефону. Двоюродная живет в Лиде и часто приезжает, но у нее своя семья и свои заботы. А бабушка не намного пережила папу. Мне было лет 18—19, когда она умерла.

Частный дом, в котором Лена провела детство, давно опустел. Старая изба оказалась никому не нужной и не особо пригодной к проживанию. Сестры иногда приезжают туда, приглядывают за участком, чтобы он не зарос сорными растениями.

Первое общежитие и невыносимые соседи
В общем, вышло так, что в 18 лет Лена начала абсолютно самостоятельную жизнь. Ей пришлось очень быстро повзрослеть, чтобы не сломаться под напором жизненных обстоятельств. В общежитии девушка завела двоих котят, никого особо не спрашивая. Кошка оказалась посмелее и с удовольствием позировала для фото. Кот забился в самый дальний угол и притворился мертвым.

Место в первом общежитии для Лены выбила родная сестра. Пару месяцев девушка жила там без возможности выбраться на улицу. Впрочем, к неволе Лена привыкла быстро: ощущение нахождения взаперти не было для нее в новинку.

— Пока я жила у сестры, я тоже не выходила из дому. Квартира находилась в обычной многоэтажке, там не было пандуса и возможности вывозить меня на улицу. Я с детства редко выходила. Поэтому не стоит думать, что за последние пять лет в моей жизни много чего поменялось.

Через пару месяцев сестра договорилась о том, чтобы в Ленином общежитии установили пандус. Но он оказался слишком крутым. За дело взялся лидский активист Саша Авдевич, и пандус сделали более пологим. Девушка получила возможность выходить на прогулку, но почти сразу лишилась сна. Соседи, которые до этого были вполне сносными, начали злоупотреблять спиртным, балагурить, не давая жить ни днем, ни ночью.

— Они постоянно стучали, долбили, включали телевизор на полную громкость, хохотали, как из преисподней. А между нашими комнатами была такая тонкая стенка, что слышен каждый чих! Я много раз пыталась поговорить с ними по-человечески, но это не имело никакого эффекта. Иногда они обещали не шуметь, а иногда посылали куда подальше, но в их поведении ничего не менялось. Этот кошмар длился три года безо всякого просвета. В итоге оказалось проще сменить общежитие, чем усмирить шумных соседей.

Второе общежитие и грант на шитье
— Когда я поняла, что больше не выдержу балаган до трех часов ночи, то написала заявление на смену общежития. Просто очень соскучилась по тишине. Мне предложили другую комнату, и я без колебаний согласилась. Перед переездом попросила соседку: дайте поспать хоть последнюю ночь, завтра моя комната опустеет, будете балаганить, сколько захотите.

Но Ленина просьба осталась неуслышанной — возможно, из-за повышенного уровня децибелов, в котором вообще очень сложно что-то разобрать. В апреле прошлого года девушка переехала в новое общежитие. Оно комфортнее старого, и в нем нет шумных соседей. Но вот уже полтора года Лена живет здесь как взаперти, без возможности самостоятельно выйти на улицу.

Соседи не предлагают Лене помощь, да и сама она не просит. Все общение ограничивается словом «здрасьте» в коридоре. Соцработница приходит два раза в неделю, уделяет Лене 30 минут или час для решения бытовых вопросов. В общем, очередь из желающих помочь перед Лениными окнами не выстраивается.

— Я рада, что переехала сюда, в лучшие условия. Здесь у меня в комнате есть ванная и туалет. Мне не нужно по утрам выезжать в коридор, стоять в очереди на посещение санузла и испытывать неловкость за то, что я принимаю душ дольше остальных. У меня есть мультиварка, ее вполне достаточно, чтобы приготовить любую здоровую пищу. В предыдущем общежитии я мучилась с кастрюлями, они занимали целый шкаф в моей комнате. Теперь все гораздо проще. В быту мне помогает социальный работник. Она приходит два раза в неделю, приносит продукты, убирает в комнате, выносит мусор. Жизнь понемногу налаживается. Но за полтора года я была на улице не больше семи раз.

У меня нет профессии, но с детства на уроках труда я полюбила шить игрушки. Конечно, на игрушках особой прибыли не сделаешь, поэтому я учусь новому — шью одежду для собак. Выкройки беру из интернета. Два года назад мне выделили грант и помогли купить швейную машинку, оверлок, разноцветные ткани и меха, подсказали, как этим пользоваться. Я оформилась как ремесленница, у меня есть группы в соцсетях, где я распространяю свои изделия. Не скажу, что это приносит большие деньги или помогает мне как-то держаться на плаву, пока что это больше похоже на хобби. Но я мечтаю развить этот бизнес, научиться шить одежду для людей, чтобы это приносило ощутимые деньги.

Про свой типичный день Лене рассказать нечего. Можно шить, серфить в интернете, общаться в соцсетях. За пределами виртуального мира она редко с кем-то видится, но, кажется, не особо переживает по этому поводу. Во всяком случае, старается не показывать нам свои переживания. То, что происходит в душе одиночки, там и остается.

Надежда на пандус. Безнадежные лидские дороги
Лида встретила нас пронзительным сентябрьским солнцем, ясным небом и идеальной погодой для прогулок. Лена преодолела порог комнаты, коридор общежития, без труда выехала на крыльцо. А потом возникли ожидаемые трудности.

— Я не могу самостоятельно съехать с этого пандуса. Представьте, какое ускорение придаст мне такой крутой спуск. Для людей с ограниченными возможностями пандусы должны быть куда более пологими. Иногда я просто выезжаю на крыльцо подышать свежим воздухом. Но сидеть здесь не очень интересно.

Есть надежда, что вскоре Лена сможет самостоятельно выходить на прогулку. Пиарщики одного из коммерческих банков пообещали оборудовать Лене настоящий пандус, пологий. И даже успели с тех пор приехать на замер. Конструкция должна появиться там, где сейчас находится запасной выход из общежития, и девушка сможет покидать здание, когда захочет. Но оказавшись с Леной на улице, мы понимаем, что на этом проблемы не исчерпываются. Пандус поможет ей спуститься с крыльца, но преодолеть колдобины — вряд ли. Асфальт вокруг общежития изрыт воронками.

Прогуливаясь с Леной во дворе, мы вспоминаем, что девушка живет далеко не на Бродвее и никто не выстелет ей путь от порога красной ковровой дорожкой. Лена не без труда делает кружок вокруг дома и возвращается к себе в привычную, уютную «одиночную камеру» с двумя котами, швейной машинкой и выходом в интернет.